В системе уголовного судопроизводства протокол допроса занимает особое место среди доказательств. Его двойственная природа заключается в том, что, с одной стороны, это средство фиксации информации, а с другой — самостоятельное доказательство, нередко становящееся основой обвинительной конструкции (данный процессуальный документ часто становится основным доказательством обвинения в силу своей специфической природы). Анализ судебной практики за последние годы показывает устойчивую тенденцию к использованию протоколов допроса в качестве ключевого доказательства по делам различной категории сложности.
Согласно требованиям статей 189-190 УПК РФ, протокол допроса должен точно воспроизводить содержание показаний допрашиваемого лица. Однако в практической деятельности часто наблюдается феномен смысловой трансформации информации. Так, в одном не научно-фантастическом киноромане следователь, действуя в рамках обвинительного уклона, может непроизвольно модифицировать формулировки, придавая им иную смысловую нагрузку. Например, высказывание «Я предполагал возможность определенных последствий» нередко трансформируется в «Сознательно (умышленно) допускал наступление противоправных последствий».
Отвлекаясь, хочу заметить, что в некоторых, в не научных актах налоговых проверок, так и пишут текстом (вменяют) – «умышленно действовали, используя один IP – адрес, проводя одни операции с этого адреса, в одно и то же время, один — оплачивая канцелярскую продукцию и другой — аренду офиса, что свидетельствует о едином центре управления», и не важно, что физически — одна организация в Калининграде, а другая во Владивостоке, а источник указанного IP – адреса, распечатка с одинокой таблицы в Excel с компьютера инспектора ИФНС.
Возвращаясь к протоколу.
Психологический аспект процесса допроса заслуживает отдельного рассмотрения в виду его особой сложности в зависимости от особенности физиологии или факторов влияющих на состояние человека в этот момент. Как показывает практика, в том числе и из моего личного профессионального опыта, допрашиваемое лицо, находясь в состоянии психологического напряжения, часто формулирует мысли недостаточно четко, что создает благоприятную почву для последующего искажения смысла показаний. Процедурные нарушения, такие как использование наводящих вопросов или несоблюдение требования о дословной фиксации показаний, способны кардинально изменить содержание протокола.
В контексте оценки допустимости доказательств существенное значение имеет соблюдение установленной процедуры оформления протокола. Судебная практика, включая решения судов разных уровней, содержит многочисленные (утверждение автора и открытые источники) примеры признания недопустимыми доказательствами:
Допрос оперативного сотрудника (следователя, дознавателя) о содержании показаний или пояснений, данных подозреваемым, это наиболее распространенное нарушение несмотря на то, что правовая позиция по этому вопросу была сформулирована КС РФ, применяют тот же подход и к показаниям понятых, которые «воспроизводят» пояснения подозреваемого, что представляется обоснованным, распространил выявленные КС РФ ограничения, и на «пересказ» показаний потерпевших, допрос оперативного сотрудника (следователя, дознавателя) о содержании показаний или пояснений, данных подозреваемым, пояснения, объяснения и иные документы, составленные до возбуждения уголовного дела по результатам опроса «заподозренного», такой подход распространяется и при признании объяснения вещественным доказательством и при осуществлении аудиозаписи проведенной беседы. Явка с повинной, если при ее получении лицу не были разъяснены права подозреваемого. Явка с повинной, даже если есть упоминание о разъяснении прав, но не была обеспечена реальная возможность участия защитника. Суд приравнивает явку с повинной к показаниям, и признает ее недействительным доказательством при наличии всего двух обстоятельств: 1. Отсутствие защитника, 2. Неподтверждение изложенных в явке сведений подсудимым. Проведение следственных действий с лицом, фактически заподозренным в совершении преступления, но в качестве свидетеля и в отсутствие защитника. Проведение следственного действия с обвиняемым, не владеющим русским языком, в отсутствие переводчика. В протоколе допроса подозреваемого не имеется ни одной подписи защитника. Показания свидетеля, основанные на догадке, предположении, а равно – без указания источника осведомленности. Предупреждение свидетеля, не достигшего 16-летнего возраста, об уголовной ответственности и его допрос в отсутствие психолога и педагога. Показания потерпевшего, свидетелей, не предупрежденных об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Оглашение показаний неявившегося свидетеля, данных им на предварительном следствии, в отсутствие очной ставки между ним и подсудимым. Ссылка в показаниях сотрудника полиции на «оперативную информацию» без раскрытия конкретного источника осведомленности. Показания сотрудника полиции, основанные на доказательстве, которое не изымалось и не исследовалось. Получение сведений о переписке по электронной почте без судебного решения и согласия лица. Доказательства, полученные в результате необоснованной повторной проверочной закупки (провокация). Признаки провокации усматривались и при единственной проверочной закупке. Результаты психофизиологических исследований с применением полиграфа. Экспертиза, выводы которой основаны на предположении, либо являются вероятностными. Лингвистическая экспертиза, которая по сути являлась «субъективным восприятием экспертом содержания разговора, понимание которого не требовало каких-либо специальных познаний». Заключение эксперта, в котором отсутствуют сведения о его предупреждении об уголовной ответственности. Заключение эксперта, составленное в рамках административного расследования, без предупреждения об уголовной ответственности. Заключение эксперта, в котором подписи эксперта не удостоверены печатью государственного судебно-экспертного учреждения. Проведение экспертизы на основании постановления следователя, в производстве которого уголовное дело не находилось. Отчет о рыночной стоимости, если оценщик не предупреждался об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Показания специалиста, основанные на его заключении, которое в свою очередь, признано недопустимым доказательством. Выводы эксперта в части исследования предметов, изъятых в ходе оперативно-розыскного мероприятия, признанного незаконным. Доказательства, полученные после возвращения уголовного дела прокурору.
Формирование процессуальной позиции защиты должно включать тщательный многоуровневый анализ каждого протокола допроса на предмет соответствия требованиям УПК РФ. Особое внимание следует уделять:
- сравнительному анализу показаний, данных на разных стадиях процесса
- выявлению внутренних противоречий в показаниях
- установлению соответствия показаний другим доказательствам по делу
- анализу логической связанности и последовательности изложения
Эффективная защита предполагает активное использование всего арсенала процессуальных средств, включая в том числе своевременное заявление ходатайств о признании протокола допроса (других доказательств в том числе) недопустимым доказательством. При выявлении процессуальных нарушений необходимо незамедлительно предпринимать соответствующие действия, поскольку последующая корректировка процессуальных действий может оказаться невозможной или не эффективной.
Правоприменительная практика убедительно демонстрирует, что надлежащий процессуальный контроль за ведением протокола допроса служит важнейшей гарантией защиты прав участников уголовного судопроизводства. Соблюдение установленных законом процедур не только обеспечивает достоверность доказательств, но и способствует установлению объективной истины по делу.
Особую значимость приобретает профессиональный опыт в выявлении и анализе типичных нарушений. На основе многолетней адвокатской практики можно утверждать, что наиболее эффективной стратегией защиты является превентивный анализ рисков, связанных с проведением допроса, и разработка комплексного подхода к процессуальному сопровождению на всех стадиях производства по делу.
Таким образом, протокол допроса требует максимально внимательного отношения со стороны защиты, поскольку его содержание способно оказать определяющее влияние на исход уголовного дела.
Грамотно выстроенная процессуальная позиция и своевременное реагирование на нарушения позволяют минимизировать риски использования протокола в качестве основного доказательства обвинения.
Добавлено: 22:21 05.12.2025
С уважением, Дмитрий Хохлов – ваш адвокат, г. Москва. Реестровый № 77/686 Адвокатская палата города Москвы. Телефон для связи: +79262164959
Рейтинг публикации:
«
Правильный контроль допроса — это предварительно много раз расспросить доверителя, записать. Выявляем слова, фразы, предложения, которые могут быть неправильно истолкованы и меняем их на слова, которые отражают необходимый смысл. Обсуждаем стоп-слова, когда доверитель должен воспользоваться 51 конституции, или что-то не помнить. Оформляем такие показания письменно и отдаем следователю. Во время допроса следим за составлением протокола и тщательно его корректируем. Даже такая подготовка не уберегает от неожиданностей.
Уважаемый Владимир Юрьевич, согласен — это правильная методика подготовки к допросу, но часто возможности спокойно подготовиться нет, и в таких случаях я рекомендую доверителю ограничиться минимальным набором общих фраз, после чего сослаться на неудовлетворительное состояние и пообещать, что постарается вспомнить всё, но попозже, т.е. получить необходимое время на подготовку ;)
Уважаемый Иван Николаевич, согласен. Лучше сообщить что-то неопределенное, чем жестко — воспользуюсь 51 Конституции
Уважаемый Иван Николаевич, правильно, особенно если есть хронические заболевания,… позже, позже, позже…
Уважаемый Дмитрий Викторович, благодарю за публикацию Как раз сегодня смотрел вебинар про уголовные риски в госзакупках и там тоже говорилось о протоколе допроса как доказательства.
Уважаемый Олег Юрьевич, спасибо за оценку!
Уважаемый Дмитрий Викторович, спасибо за публикацию. А что вы думаете о протоколе допроса свидетеля, где оперативный сотрудник, принимавший ранее участие ОРМ проверочная закупка как участвующее лицо, по поручению следователя допрашивает в качестве свидетелей двух других лиц принимавших участие в данном ОРМ? Мое мнение, в чистом виде нарушение требований п.1 ч.1 ст. 61 УПК РФ, и основание для признания доказательства не допустимым как полученного с нарушением закона — ст.75, 88 УПК РФ.
Уважаемый Максим Евгеньевич, для отвода Вам необходимо доказать, что такой оперативник является свидетелем. Участвуя в ОРМ оперативника — участие на стороне обвинения.
По аналогии следователь не может допрашивать понятого, который участвовал в следственном действии, который проводил сам следователь?
Уважаемый Владимир Юрьевич, так это другая ситуация. Я говорю не о допросе лицом проводившим ОРМ участвующих лиц, а о допросе участвующим лицом, другого участвующего лица. Следователь никогда не будет свидетелем по делу, которое он расследует. Должностное лицо, участвовавшее, (не проводившее) в проведении оперативно-розыскных мероприятий до возбуждения уголовного дела и оказавшееся в связи с этим очевидцем преступления, или подлежащее допросу для проверки законности проведенных им оперативно-розыскных мероприятий (независимо от того, вызывалось оно или не вызывалось на допрос для дачи показаний) в определенной степени связано своим субъективным мнением, сформировавшимся в результате непосредственного восприятия соответствующих обстоятельств, и по этой причине не может быть в полной мере объективным и бесспорно беспристрастным при расследовании тех же обстоятельств (но уже с учетом требования их доказанности).Такое должностное лицо вольно или невольно формирует доказательства как подтверждающие выдвинутое еще до возбуждения уголовного дела подозрение для изобличения лиц, в отношении которых проводилось оперативно-розыскное мероприятие, непосредственным участником которого он и был.Соответственно такое лицо уже изначально нацелено не на выполнение требований ст. 2 Конституции РФ и п. 2 ч.1 ст. 6 УПК РФ о защите личности от незаконного и необоснованного обвинения, а на отстаивание своего субъективного мнения об обстоятельствах расследуемого деяния (определения Конституционного суда РФ от 22 апреля 2005 № 207 – О, от 16 декабря 2008 года № 1080-О-П, от 13 октября 2009 года № 1233-О-О, от 29 ноября 2012 г. № 2417-О).
Уважаемый Максим Евгеньевич, позволю себе позанудствовать и развить Вашу абсолютно верную мысль.
Вы совершенно правы в своей принципиальной оценке. Действительно, с формально-юридической точки зрения и следователь, и оперативный сотрудник могут быть допрошены в суде в качестве свидетеля, например, для проверки допустимости доказательств в соответствии со ст. 235 УПК РФ.
Однако на практике этот механизм, увы, слишком часто превращается в пустую формальность. Вы предвосхитили мой главный аргумент: когда защита пытается оспорить протокол, указывая на смысловые искажения или наводящие вопросы, мы сталкиваемся с железобетонной позицией: «Я записывал все дословно, после чего допрашиваемый лично прочитал и подписал протокол без замечаний и дополнений».
Эта универсальная отписка сводит на нет любые попытки защиты доказать обратное. Суд в подавляющем большинстве случаев встает на сторону процессуального документа, возлагая все риски неточностей и «смысловых трансформаций» на самого допрашиваемого, который, по логике суда, имел полную возможность все проверить и исправить. Получается замкнутый круг: обвинение ссылается на безупречность процедуры, а голословные утверждения защиты о субъективном восприятии и давлении в момент допроса не принимаются в расчет без неопровержимых доказательств, которых у нас, как правило, и нет.
Таким образом, Ваш тезис о фундаментальной процессуальной необъективности таких участников лишь констатирует системную проблему, которую одним лишь допросом в суде разрешить практически невозможно.
Уважаемый Максим Евгеньевич, спасибо за отзыв, я встречал в практике, при явном основании признания доказательства не допустимым, как полученного с нарушением закона, судья например вызывает оперативного сотрудника, допрашивает об обстоятельствах составления процессуального документа и таким образом (по мнению судьи) закрепляет (легализирует) его содержание.
Уважаемый Дмитрий Викторович, благодарю Вас за интересную публикацию! Очень полезная информация! :)
Уважаемая Елена Анатольевна, спасибо!
Уважаемый Дмитрий Викторович, интересная статья. Напомнила мне лекции покойного ныне профессора Баева О. Я.: учителя, наставника, адвоката и все с большой буквы.
Уважаемый Алексей Вячеславович, спасибо за Ваш комментарий!
Уважаемый Дмитрий Викторович, благодарю за глубокий и структурный анализ. Поднятая Вами тема, к сожалению, не теряет своей болезненной актуальности.
Соглашусь с коллегами: методика тотального контроля за протоколом, описанная Владимиром Юрьевичем, и тактический маневр с отсрочкой, предложенный Иваном Николаевичем, — это суровая процессуальная необходимость, а не просто «лучшие практики».
Что касается озвученной Максимом Евгеньевичем проблемы с допросом участников ОРМ, то это классический пример, когда формальное основание для признания доказательства недопустимым — налицо. Однако, как Вы верно отметили в своем ответе, суд зачастую идет по пути «легализации» таких доказательств через повторный допрос, формально «исправляя» первоначальные нарушения.
Что касается моего мнения, то я, как и многие здесь, уже давно не питаю иллюзий относительно реальной перспективы признания ключевого для обвинения доказательства недопустимым по существу. Тем не менее, активная позиция защиты, выражающаяся в заявлении соответствующих ходатайств, абсолютно необходима. Это позволяет фиксировать нарушения в материалах дела, «раскачивать» обвинительную конструкцию и в конечном счете влиять на итоговую квалификацию и меру наказания, оспаривая это уже в вышестоящих инстанциях. Увы, но состязательность, равноправие сторон и процессуальная независимость следователя на практике зачастую так и остаются декларативными принципами, а не рабочей реальностью.
Еще раз спасибо за поднятие этой важной и сложной темы.
Уважаемый Владимир Владимирович, благодарю за глубокий и, увы, совершенно точный в своей основе комментарий. Разделяю Ваш скепсис относительно перспектив исключения ключевых доказательств по существу, это действительно тактическая, а не всегда стратегическая победа.
↓ Читать полностью ↓
Ваш тезис о стратегической ценности фиксации нарушений для вышестоящих инстанций абсолютно верен. Это именно та работа, которая, увы, зачастую и составляет современную состязательность.
Вспоминается, как когда-то на межэтажных лестничных площадках Московского городского суда, где адвокаты и прокуроры в перерывах между заседаниями курили и дискутировали, царила особая атмосфера профессиональной полемики. Именно в ту эпоху 2000- х мне довелось участвовать в процессе по делу об убийстве группой лиц под председательством судьи Сергея Анатольевича Пашина. И там, против всех ожиданий, ходатайство о признании недопустимым доказательством было удовлетворено. Решение было основано на системном анализе нарушений, а не на формальных отписках. Впоследствии Сергей Анатольевич, чья принципиальная позиция по доказательственному праву хорошо известна, подарил мне свою монографию «Доказательства в российском уголовном процессе». Его фигура, его подход к оценке доказательств и сама эта книга стали для меня напоминанием о том, что пространство для профессиональной дискуссии и процессуальной самостоятельности, пусть и ограниченное, все же существовало. Такие судьи, чья карьера была отмечена борьбой (с отменой решений о лишении полномочий и ВС РФ, и ВККС), были той средой, которая формировала иную планку в былые времена.
Ваш тезис о фиксации нарушений как основном инструменте работы с протоколом абсолютно верен. Даже при отрицательном решении суда первой инстанции, грамотно составленное и мотивированное ходатайство создает серьезную проблему для поддержания обвинения в вышестоящих судах.
Еще раз спасибо за Ваш ценный взгляд. Это обсуждение темы вновь подтверждает, что наша профессиональная дискуссия — это не просто обмен мнениями, а способ взаимной поддержки и поиска аргументов в условиях, которые Вы так точно охарактеризовали.
Уважаемый Дмитрий Викторович, немного позанудствую. Строго говоря, в уголовном процессе протокол допроса не является доказательством. Доказательством являются сведения о фактах, получаемые из показаний (sic!). А вот фиксируются показания в форме протокола допроса. Или в форме объяснений. Или в форме заявлений и/или объяснений в протоколах иных следственных действий. Или в иных формах…
Ещё одним интересным аспектом допроса как действия является возможность использования в доказывании показаний, зафиксированными в иных производствах. Например, протокол судебного заседания является доказательством; возможно ли напрямую использовать зафиксированные в ПСЗ показания свидетелей в уголовном деле? А протокол допроса свидетеля, составленный в порядке ст. 90 НК РФ — каким доказательством в уголовном деле будет?
А вот в гражданском процессе стороны (истец и ответчик) дают объяснения и не несут ответственности за дачу заведомо ложных показаний. А если в дело представлен протокол допроса ответчика, составленный нотариусом?.. Много интересного таят в себе вопросы соотношения сути, формы и источника доказательства…
Уважаемый Михаил Михайлович спасибо за Ваше за)), на нашем Праворуб есть статьи коллег, о протоколе, как доказательстве, кроме того существуют (утверждения) научные статьи на тему, например: К вопросу о правовой характеристике протоколов как доказательств в российском уголовном процессе — Текст научной статьи по специальности «Право», кроме того не берусь оспаривать положение п. 5 ст. 74 УПК РФ, что же касается допроса свидетеля, составленный в порядке ст. 90 НК РФ, то принятые в порядке арбитражного или гражданского судопроизводства и вступившие в законную силу решения судов не могут иметь объективно преюдициального значения при осуществлении правосудия по связанным с ними обстоятельствами уголовным делам, говорится в определении Конституционного суда.
Уважаемый Михаил Михайлович, тут нужно совместную, с Вашего согласия, статью писать. Большое спасибо за глубокие и важные вопросы!